Игровое мероприятие Tide of Corruption принесло нам литературное продолжение «приливной истории», довольно занятное.
Глава 1. София
Адресовано Лулу Бассетт
Перевод с испанского
Написано поверх газетной вырезки про ураган 1893 годаМы предпочитаем оставаться мертвыми.
Почему Смерть выбрала нас для возвращения к жизни, мы не знаем, но нам противна ее неуверенная рука. Мы хотим ответов. Мы требуем наказания.
Со мной трое: Жнец, Укус Червя и мать-француженка, старая певунья Костяная Каменщица. Укус Червя работал над огнем, который сжигал навеки всё — надгробия, стихи, тела. Сердце Жнеца изменилось. Что-то не нравится ему в том, что его работа не будет выполнена. Каменщица тоже разгневана. Смерть освобождает ее, не обращая внимания на того, кого она хочет вернуть.
Мы стали свидетелями смерти в Pitching Crematorium. От него осталось пятно в нашем тёмном зрении. Мы собрались в круг вокруг трупа, развели костер и стали есть кролика.
— Как вы думаете, он поднимется? — спросил Укус Червя.
Жнец проткнул тело своей косой, и кровь брызнула на чепец Каменщицы. Он извинился, попытался вытереть ей лицо. Она укусила его за палец. Кажется, она мне нравится.
— Я чувствую старые воспоминания, — проговорил Жнец. — Я снова чувствую свое детство.
— Детство надо беречь, — ответила Костяная Каменщица. — Хорошо его чувствовать.
— Я больше никогда не хочу это чувствовать, — ответил Жнец.
Укус Червя принялся пинал тело, как будто это была нашкодившая на кухне собака.
— Эта Земля Мертвых, — сказал он. — Можем ли мы найти кого-нибудь, кто там побывал? Могут ли они дать нам какой-нибудь ключ, чтобы закрыть ее дверь?
Я положила два горячих уголька на глаза трупа.
— Навсегда мертв, — сказала я им. — Навсегда пропавший.
Наш Пакт был скреплен. Наша миссия истинна. Мы проберемся в дом Смерти, воспользуемся ее тенью и узнаем истины этой Страны Мертвых. Мы найдем способ держать гробы закрытыми.
P.S.
Я скучаю по тебе. Я закрываю глаза и вижу тебя, дорогая, я вижу череп, нарисованный на крыльях мотылька. Я вижу, как аллигатор съедает мотылька. Я вижу, как лодка съедает аллигатора. Я вижу, как тысяча костров съедает лодку. Я вижу, как ночь пожирает костры. А потом я вижу скульптуру. Я вырываю у нее язык. Я вырываю язык у всего.
Глава 2. Мясницкий Тесак
Плохо разборчивый рукописный текст из обгоревшей тетради
Автор не указан, без датыВысеките эти слова на внутренней стороне своих век:
Мы клянемся позволить Скульптору изваять из нас его замысел. Мы можем говорить глотками насекомых и проникаем в желания их тысяч глаз.
Шершавый язык Шепчушего Камня (Murmurstone) трещит и ломается, и тайны выходят наружу. Они будоражат мой слух жаром и обещаниями и… ох. Возьмите спичку и воткните ее внутрь. Зажгите ее пламя в центре моего сознания и позвольте ей гудеть гимнами и щелкать столькими шипами, что мир просто остановится.
Остановит свое тиканье.
Шепчущий Камень лизнул мой разум изнутри во время столкновения всех трех Пактов на могиле «Дельфины». Rotjaw шипела в сладком черном огне, когда Щука, Королева Первородных, изгоняла ее, стоя на вершине ее брюха. Эти неуклюжие контрабандисты рылись в обломках «Дельфины» в поисках оружия и золота, но я нашел их первым.
Некоторые невежды и неучи называют его реликвией, пытаясь казаться учеными. Но мы, избранные, знаем его как Шепчущий Камень, ибо только мы можем услышать его писание. Камень заговорил со мной, и я вытащил из его пасти дымящийся тесак. Тесак.
Камень подсказал мне место, где этот приз станет благословенным — Логово мясника. Храм Мяса и Пламени.
Мои последователи, обезумевшие и голодные, не верили мне. Они шептались, клацали и кусали меня за лодыжки, но я показал им. Я показал им на Бойне то, что обещал. Тесак вознесся к небу, божественные молнии обрушились на меня, сжигая тех, кто пытался бежать, а я вдохнул их и превратил в еще больший огонь внутри клинка Murmurblade.
Я вынес пылающий металл наружу, и истинно верующие целовали отпечатки моих ботинок, а лжеверующие целовали вдвое сильнее. Инферно разворачивалось, как это делает торнадо. Оно распространилось на почву и деревья в поисках самых ценных, скрытых частей земли.
Я стану той гранью, что расколет эти тайны. Когда череп мира расколется, я не буду отворачиваться — я буду пить из него.
Глава 3. Обожженный Маршал
Журнал учета горения лесных насаждений
Рукописный текст, оригинал
НедатированныйНам оставалось недолго. Мы поклялись бороться с пламенем с помощью пламени. Мы использовали хаос. Нам не хватало проницательности огня, и он, распространяясь, одерживал победу над всем, к чему прикасался.
Кукурузная шелуха была сухой и грубой на ощупь. Высоко в темном и задумчивом осеннем небе мерцали угли.
Генри искал следы Чэри на ветряной мельнице. Его маска была надета, но я мог сказать, что он завидует тому, что не он начал этот Инферно — истинный адвокат дьявола.
— Генри, — позвал я, когда он вернулся. — Чэри оставил записку? Хоть что-нибудь?
Он смахнул шелуху и провел колосом с коричневыми зернами по деревянному языку своей маски.
— Кукуруза полна спящего огня, и огонь произносит имя моей матери.
Я бросил в него свою ракетницу. Он поймал ее у себя на груди.
— Если ты и дальше будешь говорить такие глупости, я убью тебя вместе с кукурузой. — Я переломил стебель пополам. — Возьми себя в руки.
Мы поднялись по лестнице на смотровую площадку. Ветряная мельница скрипела раскаленным металлом и издавала звуки, словно человек, попавший между шестеренками. В поместье «Семи сестер» темные фигуры водрузили на костер изгнанные останки Мясника и ползали по нему на четвереньках, хрюкая, прыгая и кусая друг друга.
И тут сзади нас раздался шакалий смех маньяка.
На верхней ступеньке лестницы раскачивался взад-вперед одержимый с тыквой на голове. Тыква была вырезана с мастерством, достойным Рима:
Пароход, затянутый в ад. Аллигатор, извергающий дождь. Конечности и мандибулы насекомых, более мерзкие, чем может вынести воображение, держат скульптуру над слишком знакомым сараем.
— Мы получили наше послание, Генри. — Я снял тыкву с головы мужчины. — Я знаю, куда нам нужно идти.
Генри приставил ракетницу ко рту сумасшедшего и выстрелил. Мы сидели и смотрели, как горят изнутри его глаза, как тени играют на его черепе. Мы сидели и смотрели, как в дыму, поднимавшемся в небо, вырвались на свободу дьяволы.
Глава 4. Мясницкий Тесак
Плохо разборчивый рукописный текст из обгоревшей тетради
Автор не указан, без даты— Мы поймали его, когда он разнюхивал, что происходит у наших алтарей. — Зверобой (Beast Hunter) швырнул Малыша на землю, обмотанного колючей проволокой.
— Ты знаешь, что мы делаем с нюхачами? — я водрузил его на наш новый алтарь. — Мы удаляем инструмент, который нюхает.
Мы по очереди нанизывали на острия острого металлического кокона Малыша личинки и крысоловки.
— Как ты думаешь, почему эти алтари дают нам дары?- спросил я его. Он изрыгнул желчь сквозь натянутую проволоку.
— Потому что мы — муравьи, — продолжал я. — Бесполезные без направления!
Я схватил одного из последователей — лжеверующего, недостойного из-за сомнений, мелькающих в гноящихся глазах, — и швырнул его на землю, а затем растоптал его череп как гнилое яблоко.
— Насколько бесполезные? — спросил я тех, кто остался.
— Бесполезнее поросенка, съеденного червями? — отвечали они.
Я достал их любимый предмет — разделенного пополам поросенка, такого маленького и мертвого. Наполненный личинками и кровяным молоком. Комары пили это великолепие и с жирными животами летели кормиться к голодным жукам, сидящим на стропилах.
— Обратит ли Скульптор нас в искусство? — спрашивала стоящая на коленях последовательница, вокруг которой, как у настоящего художника, были разбросаны кисти и краски.
— Да, — сказал я ей. Я обмакнул пальцы в поросенка и пометил жидкостью ее лоб. — Мы будем потрошить, и резать, и резать, и резать, и резать, и кусать, и рвать, и вбивать наши головы в те впадины, которые не должны были в них входить.
— Мы будем кричать в их телах — молиться, чтобы нас освободили, — скандировали они.
Я выдавил благословение поросенка в рот Шепчущего Камня, все жидкости и красное молочное месиво. Он хмыкнул и передал мои намерения.
— Сейчас, — провозгласил я, приставляя ружье к лицу Малыша. — Давай превратим тебя в краску.
Глава 5. Мясницкий Тесак
Плохо разборчивый рукописный текст из обгоревшей тетради
Автор не указан, без датыВинтовая лестница была задрапирована птичьими костями. Перья трепетали и падали, воняя яичной тухлятиной и маслом. Мое свиное сердце обнимали богомолы, мое лицо было на их мордах, когда они пировали и освящались в свиной крови. На вершине я обнаружил насест Падальщиков, двое из них опустились там.
Они носили клюв своей Цели поверх лица. Морриган и Мидиан: две высокие птицы-любовники, бок о бок, обвязанные мусором, тотемами, подношениями. В их руках — бескрылый ворон, усталый и обескровленный.
Я протянул корчащегося поросенка, поцеловал его только что зашитые глаза. Я крепко сжал его, и он завизжал, приветствуя моего Повелителя Мяса и Пламени. Я наклонился к его рылу, прикусил язык и вырвал его, оскалив зубы.
Падальщики протянули свою жирную ворону, я накормил птицу языком поросенка, и наша связь была скреплена навсегда.
— Путь закрыт, — сказал левый.
— Мы застряли, — сказал правый, поглаживая птицу.
— Кто блокирует желания Скульптора? — спросил я их.
— Раненая птица, — сказал один. — Старый предводитель Охоты.
— Он проглатывает наши молитвы, — сказал другой. — Все.
— Финч [англ. зяблик], — сказал я, и Падальщики заскрипели и затрепетали, распуская перья.
— Финч, — согласились они. — Ложная птица. Ложный лидер. Он блокирует нам путь, используя Хламоклюва.
Я кивнул:
— Он вел нас честно и справедливо. Я восхищался им. Теперь он подрезает нам крылья.
— Он ковыляет по нашим лодыжкам и свиньям, — отвечали они.
Завизжал мой маленький поросенок.
Прокаркала в ответ ворона.
Мы поместили своих питомцев в гнездо Разлома и наблюдали, как клубятся угли. Мы усыпляли их. Мы запечатали их. Мы знали, что когда Финч истечет последней кровью, они донесут наши пожелания до Повелителя на его стрекочущем троне, и пути будут расчищены.
Глава 6. Обожженный Маршал
Журнал учета горения лесных насаждений
Рукописный текст, оригинал
НедатированныйВ сарай один за другим входили, обгоревшие и вонючие. Костры снаружи распространялись по ветру. Жар был целенаправленным и весомым. Он был гнетущим, до такой степени, что затмевал ночь.
Я достал из плаща тыкву и показал им.
— Это сообщение от Чэри.
Из-за угла появилась Сыщик (Private Eye) и осмотрела резьбу.
— Видите эти фазы луны? — она провела пальцем по оранжевой кожуре. — Форт Кармик? А здесь Шепчущий Камень — свиньи целуют его. Похоже, Чэри хочет, чтобы мы завтра осадили Бойню.
— Ты увидела все это в тыкве? — спросил Черная Шуба (Black Coat).
— Нам бы не пришлось этого делать, если бы капитан не потопил свою лодку и камень, — она указала на него, труса-капитана «Дельфины». Он сидел на ящике с жуками, чтобы сохранить их, так как они жужжали, желая сгореть.
— Плохая примета — позволить женщине говорить в наше присутствии, — сказал капитан.
Черная Шуба вынул бейсбольную биту и замахнулся. Он ударил капитана в грудь с такой силой, что того подбросило в воздух. Раздались аплодисменты.
Генри принюхался:
— Подождите, что это за запах?
Раздался приглушенный визг. Мы подняли глаза к отверстию в потолке и увидели, как бледные мозолистые пальцы перегибаются через край досок крыши. Над ними Монро и Каин пускали слюни на фоне урожайного неба.
Затем из мешка на нас вывалили перепуганный Улей.
Пчелиная хозяйка выпустила свой рой, они отравили нас, убили жуков-огневок. Мы открыли ворота сарая, когда насекомые взорвались. Когда мы убегали, я увидел бескрылую ворону, сидящую на спине поросенка.
Безумие хватило бы на сезон, но я знал, что все сезоны сгорают в конце.
Глава 7. Обожженный Маршал
Журнал учета горения лесных насаждений
Рукописный текст, оригинал
НедатированныйЕсли Одержимые думают, что они знают, что такое огонь, то они ошибаются.
Мы с Ла Йороной находились в прямой видимости от скотобойни, и десятки вспышек из оружия подмигивали с крыши сарая, дверей, окон, кучи гниющих свиней.
Мы бросали кувшин за кувшином с горючими веществами, каждая яма с огнем была оазисом. Их пули вонзались в нас. Пламя слизывало их обратно и осыпало нас поцелуями. Мы пробрались через противопожарный ров и проникли в сарай под волнами раскаленного свинца.
Внутри царил хаос. Голые мужчины с топорами. Голые люди с горящими свиными головами. Я вслепую выстрелил в толпу, поднялся по лестнице и обнаружил, что Шепчущий Камень закреплен так, как изображено на тыкве — ему поклоняются свиньи. Живые, мертвые, мужчины, зашитые в свиные шкуры, тоже.
Ла Йорона использовала липкую бомбу и сравняла святилище с землей, я схватил Шепчущий Камень и побежал на крышу.
Там стоял лидер Одержимых, лицом к лицу с Чэри. Наш основатель Инфернального Пакта держался с ловкостью фокусника, только что обезглавившего свою аудиторию.
— Разве тебе не интересно? — Чэри обратился к Мясницкому Тесаку. — Почему Скульптор позволил тебе выпустить Инферно, а нам исцелиться благодаря ему?
Тесак заревел. Не визжал или кричал. А именно заревел. Звук разорванного на две части каменного животного сотряс фундамент комплекса. Чэри окаменел перед таким чудом.
Я спрыгнул с крыши и отступил с Шепчущим Камнем, пока остальные Инферналы сдерживали Одержимых. Шепчущий Камень шептал мне в лесу, когда мы убегали, всего одно слово. Одно и то же, повторяющееся снова и снова, которое мог слышать только я:
Утонуть.
Утонуть.
Утонуть.Глава 8. София
Адресовано Лулу Бассетт
Перевод с испанского
Написано на подгоревшей странице из судового журналаVie (фр. жизнь) прошла мимо Малыша, плававшего в доках, обмотанного свиным мясом, соломой и тыквами. Половина его лица исчезла. Вода и грязь расступились, как рот, и поглотили его.
Наши поиски привели нас к Маме Мэй, ухаживающей за новым цветком, который мог дать нам ответы.
На складе со связками сомов мы нашли доску в кадке с помидорами. Из нее вырос кривой позвоночник, череп и полуобглоданное, полудеревянное лицо, которое моргало нам. Это были обломки того проклятого парохода, этой «Дельфины». С привидениями. Видит сны о мертвых кораблях.
Мама закопала в землю отрубленные пальцы и оставила нас допрашивать существо.
— Назови свое имя», — приказала я.
Лицо плюнуло в меня морской водой.
Костяная Каменщица подошла к человеку-доске. Она достала из своего ранца крекер и предложила его твари. Оно отказалось.
— Ничто не имеет значения, — прохрипело оно. — Я плыл по ветрам, рожденным из пасти смерти.
Жнец забрал крекер себе. Затем он вонзил свою косу в мягкое место в черепе доски. Лулу, ты знала, что дерево может кричать? Это похоже на звук падающей мочи на сухие листья.
— Расскажи нам, Джеллико, как корабль был проклят. — Укус Червя взял в руки робу, провел большим пальцем по бейджику.
Дерево плакало. Он звучал жалко, как все мужские слезы.
— Под водой есть мертвая земля, — говорило дерево. — Я был там всегда. Все мертвые тоже. Нас туда затащил шторм. Там правит насекомое на луне с мозгом среди звезд и полым, как воздух, телом.
Я пригрозила Джеллико фонарем:
— Это правда?
— Мы взяли на борт монстра. Мы скормили ему артефакт, священный камень, личинку бога. Корабль поглотил нас, пронесся сквозь пасть смерти, и теперь смерть почти перестала умирать так, как ты хочешь, чтобы она умирала.
— Кто знает, как разбить этот камень? — спросил Укус Червя.
— Мистер Финч, — ответило дерево, откашливаясь от морской воды. — Из-за него у нас на корабле и был камень. Утонуть. Утонуть. Утонуть.
Мама Мэй вернулась с тележкой.
— Пора делать обрезку, — сказала она и пересадила деревяшку. Она ушла под шум дождя по сухим листьям.
Глава 9. София
Адресовано Лулу Бассетт
Перевод с испанского
Написано на бумаге для писем с маркировкой «Элвуд Финч, Директор»Мы нашли Финча в кресле-качалке в центре разрушенного дома. На стене висели испорченные картины, сгнившие за многие века. Дедушкины часы лежали на боку и тикали.
— Где ты был? — спросил Укус Червя.
— Убивал время. — Финч бросил нож в часы. Он не воткнулся. Костяная Каменщица метнула топор и разбила циферблат часов.
— Я, как и вы, отправился на поиски ответов, — продолжил он. — Я говорил с капитаном «Дельфины». Он не смог доставить этот Шепчущий Камень, и его история — ложь. Но он задолжал мне, обеспечил мой проход на другом корабле в грязные уголки мира.
— Ты сбежал, — сказал Жнец.
— Я отправился узнать, как это остановить, как это останавливали раньше, — уточнил Финч. — Я узнал, что моя кровь древняя. Она восходит к временам наскальных рисунков и глубоких грохочущих колодцев земли.
— Теперь ты лжешь, — сказала я ему. — Ты бежал от смерти. Ты пошел ради себя.
Финч встал и поклонился.
— Я совершал ошибки, возможно, первая из них — ценить свою жизнь. Последней было то, что я позволил Чэри строить свои планы в мое отсутствие. Одержимые считают, что я мешаю им вознестись. Некоторые из Земляного Пакта считают, что я вызвал Rotjaw. Все хотят моей смерти, кроме тебя.
— Не спеши с такими утверждениями, — сказала я.
— Меня поймают. Это не прекратится. Я всем мешаю.
— Тогда чем вы можете помочь?
— Это называется самопожертвованием. Я понял, что именно так наша ассоциация всегда побеждала. Я знаю, куда идет Чэри, как мы можем заставить его проиграть.
Он протянул мне три флакона из чистого древнего серебра, наполненные кровью. Его кровью.
— Я поручаю вам последнее задание, — сказал Финч. — Скоро откроется возможность. Не пропустите.
P.S.
В моей руке застрял осколок пули с того дня, когда ты меня спасла. Иногда она болит. Иногда просто тепло. Хочу, чтобы ты знала, на случай, если я не вернусь — я не думаю, что смогу относиться к тебе как-то иначе.
Я выгравировала твое имя на флаконах. Ты знаешь, я никогда не промахиваюсь.
Глава 10. Мистер Чэри
Расшифровка записи с воскового цилиндра
Запечатан с птичьим пером, с сахарным напылением
Маркирован: Тонущий человек пелКак любитель лучших театральных постановок и драматургии, я хочу рассказать о последних минутах по-настоящему любимой дружбы:
— Элвуд, — позвал я. — Хочешь пить?
Финч висел на высокой балке, обмотанный веревкой, пушечными ядрами, лианами и веточками олеандра, подобно птице, соорудившей вокруг себя гнездо-ловушку.
Он кивнул. Я прикрепил стакан к своей трости и протянул ему, чтобы он сделал глоток. Мы были вдвоем — остальных я отправил держать широкий периметр, пока наш паром дрейфовал в воде.
— Я слышал, что вы боитесь облаков, это правда? — спросил он меня. При этой мысли в ноге вспыхнула боль, но его вопрос не требовал ответа. Он просто хотел задеть мои чувства.
— Финч, — сказал я, — давай не будем стремиться к жестокости. Мне бы очень хотелось, чтобы это было настолько доброе прощание, насколько оно может быть добрым.
Я любовался обстановкой, вдыхал запах прекрасных осенних цветов, расставленных в больших аранжировках из кустарника и бругмансии. Я сел за стол, накрытый на двоих, зажег свечу и стал есть утку.
— Это тот же самый ужин, что был у нас, когда вы подписали контракт с организацией, — заметил он. — Вы принесли бенье?
Я стянул тряпку с верха корзины и сдул с них сахарную пудру.
— Пожалуй, я немного сентиментален, — сказал я. — Кто знает, что произойдет дальше? Между нами говоря, иногда я думаю, не зашел ли я слишком далеко.
— Ну, нормальный человек просто остановился бы, — сказал Финч.
— Но нормальный человек не учится фокусам». — Я раскрыл револьвер и достал пулю. Я поднес ее к Финчу, протер, и она взлетела в воздух, закрутилась, задергалась на ветерке, прежде чем скользнуть в патронник.
— Я бы аплодировал, если бы мог.
— Не нужно. — Я выплюнул тончайшую из тонких косточек, и она рассекла мне губу. — Знаешь, для такого мелкого ручья воронка под нами ужасно глубокая. Странные вещи шевелятся на дне.
Финч повернул шею, чтобы посмотреть:
— Я передам привет твоим друзьям там, внизу.
— Это было бы мило, Элвуд.
— С превеликим удовольствием, — сказал он.
Затем я выстрелил в веревку.
Глава 11. Мистер Чэри
Расшифровка записи с воскового цилиндра
Запечатан чешуйками цикады
Маркирован: Сборник рассказовКлеопатра вытащила из луны змея. Она скакала на нем сорок ночей, поедая мужчин, солдат и детей, которые рыдали, когда у них изо рта вырывали грудь. Рыцари-тамплиеры родились из огромной ведьмы, заложенной камнями фундамента. Лошадь Наполеона Маренго имела грудную клетку, которая могла распасться и съесть других лошадей целиком. После того как Бонапарт сжег мосты, жеребец все еще мог скакать по их призракам.
Шепчущий Камень — это библиотека для таких сказок.
Он может говорить только правду, или так он только говорит. Его присутствие очерчивает священную границу воли и влияния Скульптора, подобно тому как померий очерчивает границу Рима. В нем переплелись физическая сила и миф. Императоры сходили с ума от его обещаний.
Шепчущий Камень, словно бы, готов рассказывать истории про женщин и мужчин, но меня интересуют не они. Я ищу эпосы, не написанные людьми, и знания, скрытые в них.
Я хотел бы услышать о безымянном «серебряном скарабее Голиафе» (Silver Scarab Goliath), который превращал инсектоидных дев в ртуть в первом возрасте Скульптора. Есть басни о червях, бесконечно рыскающих по пустынным землям, в унисон прокладывающих пути и записывающих воспоминания для разума, слишком большого, чтобы окутать одно небо.
Тем не менее, история, которую я больше всего хочу услышать, ускользает из уст Шепчущего Камня.
Я думаю, это потому, что вопрос, который я задаю, — это вопрос ребенка. Это не то, что хочет Скульптор, но почему?
Глава 12. Мистер Чэри
Расшифровка записи с воскового цилиндра
Запечатан чешуйками цикады
Маркирован: Серебряное молокоЯ заново произведу разведку, чтобы обратить внимание на то, насколько тщательно Одержимые относятся к своим ритуалам:
— Если ты не беспокоишься, то почему мы следим за ними так близко? — спросила меня Сыщик.
Мы лежали на насыпи и наблюдали, как троица Одержимых окружила алтарь. В устье его они положили расчлененное тело. Любопытны были орнаменты и украшения, покрывавшие останки. Их попытки выведать желания у Повелителя были отчаянными, еще более усилившимися после потери Шепчущего Камня.
— Кэндис, ты когда-нибудь ездила в город Бат? — спросил я.
— Один раз, — она выглядела обеспокоенной.
— Римские купальни в Бате использовались для нагрева уникального вида ртути, — сказал я. — Ею питались мерзости, связанные со Скульптором. С ее помощью они вызывали бедствия, свергали империи.
— Похоже на заговоры и слухи, — пробормотала она, настраивая прицел. — Если только ртуть не была взрывоопасной.
— Эти существа издавали звук. Звук, похожий на то, как континенты делятся пополам. Это была сирена, призыв, знаменующий конец эпохи. Теперь я услышал этот звук. Я хочу узнать, действительно ли пришло время для такого события.
Троица опустилась на колени. Из стога сена у алтаря, словно только что ожившее, поднялось чучело. Двигаясь на жестких и сухих ногах, оно перерезало горло двум Охотникам. Из тени появился мясницкий нож.
Снова задрожала земля. Мясницкий Тесак поместил третьего коленопреклоненного в алтарь, и они вспыхнули столбом пламени и дыма. Далеко под нами, в Стране Мертвых, я почувствовал бульканье, отклик.
Что-то переваривалось, чтобы освободить место для чего-то нового.
Глава 13. Мистер Чэри
Расшифровка записи с воскового цилиндра
Запечатан клочком разорванного флага
Маркирован: Последняя раздавленная птицаЯ волен поступать так, как мне заблагорассудится. Мне нравится записывать эти маленькие спектакли, игры и ловкие ходы каждого из нас:
Финч утонул, его кровь запечатана в его теле на дне самых черных из черных вод. Никто, кроме него, не обладал качествами, необходимыми для изгнания Шепчущего Камня. В длинной череде мщений я балансирую на последнем, остром, как лезвие, отрезке.
Обожженный Маршал и Сыщик Джек держали один канат. Капитан «Дельфины» и его новая команда тянули за другой. Разлом у их ног светился красным светом, сопротивляясь их попыткам извлечь объект.
— Тяните сильнее, — сказал я им. — Это не должно занять весь день.
— Вот что, босс, — сказал Джек, отпуская веревку. — Ты скажешь нам, зачем ты носишь с собой эту чертову трость, и мы быстрее вытащим кандалы.
Они приостановили свои потуги, чтобы услышать мой ответ.
— Когда я был мальчиком, облако пыталось меня убить.
— Как? — спросил капитан.
Ах, наглых детей лучше всего наказывать по очереди. Я ударил тростью по глазному яблоку капитана и щелкнул ею по его черепу. Он упал, и я наступил на него так нежно, как любовник наступает на куртку, расстеленную на луже. Разлом проглотил его труп.
— Все, что угодно, может убить тебя, если у него есть воля и способность, — сказал я остальным. — Теперь тяните за веревки.
Они подняли кандалы Rotjaw из Разлома, но я не смотрел. Вместо этого я смотрел на небо позднего ноября и его багровое пламя. Я надеялся, что Скульптор наблюдает за ними. Я надеялся, что у него тысяча глаз, ожидающих удара ножом.
Глава 14. Мистер Чэри
Расшифровка записи с воскового цилиндра
Запечатан билетом
Маркирован: Mise-en-scéneВ конце концов мы разобрались с картой капитана. Я понял это, когда мы вышли на берег и обнаружили остатки окровавленного циркового шатра. Ниже по реке мы нашли его, место исчезновения «Дельфины». Вернее, исчезновения.
Путешествие в Страну мертвых требует больших жертв.
Моя первое путешествие туда было случайным. Горел город. Пламя распространяли сущности, обладающие инфернальной чувствительностью. Когда они сжигали человека, их тени прокладывали пути. И вот, пройдя по пеплу сотни купцов, я обеспечил себе проход в Страну Мертвых.
Вторая попытка найти Шепчущий Камень на «Дельфине» оказалась не столь удачной. Живое тело слишком резонирует, чтобы преодолеть Разлом обычным способом. Его нужно разрезать на части, кусочек за кусочком, и процедить в воды мертвого мира.
Я больше не переживу такого позора.
Многое стало понятно из моих манипуляций по возвращению Шепчущего Камня в байю. Самое главное: символы важны. Души не просто исчезают, они остаются. Они преследуют и воют, чтобы выполнить старые обещания. Это означает, что души можно приманить, направить по ложному следу, использовать их энергию и использовать ее в своих целях.
Обломки «Дельфины» содержат множество душ, запертых в их деревянных деталях и разлагаются. Мы построили из ее останков сцену для проведения ритуала и высасывания их тоски.
Должна быть разыграна своеобразная пьеса, каждая роль тщательно проработана. На некоторые из них уходят недели, на другие — годы, на третьи — пропасть времени, за которыми постоянно следит Скульптор.
Ох, оказаться в числе зрителей этого магического шоу, увидеть, насколько разложившимся окажется кролик, вытащенный из моей шляпы.
Глава 15. Мистер Чэри
Расшифровка записи с воскового цилиндра
Запечатан серебряным флаконом
Маркирован: Эхо птицыСцена была подготовлена. Черная Шуба играл роль Финча, любезно подвешенного на ветке. Сыщик играла роль капитана парохода, вертя штурвал, прибитый к дереву. Адвокату дьявола очень хотелось сыграть роль Rotjaw, я позволил ему ползать по кругу на четвереньках в своей импровизированной маске аллигатора.
Закончив с символами, я активировал оковы и засунул внутрь Шепчущий Камень. Это произошло мгновенно, без применения насилия. Был создан постоянный проход в Страну Мертвых.
Душа Навигатора существовала в остатках Дельфины, тоскуя по мертвым водам. Душа Финча тосковала по Шепчущему Камню, а Rotjaw искала своего хозяина. Эти чувства были топливом и лей-линиями. Их так легко было приманить, превратить в духовную архитектуру.
Затем Пакт Смерти устроил засаду, воспользовавшись моими успехами.
Об этом месте они могли узнать только от Финча. Жуки разорвались в воздухе, выпустив удушающий газ. Укус Червя обстреливал всех на палубе. Жнец нашел своей косой множество шей. В кого бы ни целилась Костяная Каменщица, она в каждом проделывала дыры.
София поднялась из ручья, вода стекала с нее, а худощавое лицо маячило за арбалетом.
Я не из робких. Должно быть, почувствовал, что сейчас произойдет чудо, потому что я пригнулся, а ее болт пролетел надо мной и встретился со шлюзом. Серебро корпуса должно было быть остановлено физикой. Должно быть, металл был проклят, благословлен, заколдован, я не знаю — потому что он пробил завесу и брызнул в рот Шепчущему Камню ярким красным пятном крови Финча.
Все, что мне было нужно, — это легко прокладываемый путь. Личный черный ход. Но, похоже, даже двери могут быть испорчены. Шепчущий Камень громко закричал, изгнанный, и его связь со Скульптором приумножилась, как глаза в гранях украденного алмаза.
Из пропасти, расколовшей оковы, сцену этого действа, саму землю, высунулись мертвые руки. Руки узнали меня. Вздувшиеся глаза знали мое имя. Я почувствовал запах серы, исходивший от капитана «Дельфины», когда его позвоночник появился и изогнулся под острым углом, а его рука ухватилась за мою трость.
Зазвучал зов нового времени.
Имя ему — Опустошение (Desolation).